OLD PIPE

“In our blessed and enlighten century the most things were achieved by a smoking man”

Mikhailo Lomonosov

“How many great people have kept calm, sense of mission and pursuit of ambition – all those qualities very important for a human being… by using tobacco”

John B. Campbell

“Giving up smoking is the easiest thing in the world. I know because I’ve done it thousands of times”

Mark Twain

                                                       OLD  PIPE

Please don’t think that I’m preaching smoking. The society is fighting this habit, and with the certain share of success. Especially, here and now in America, a native land for tobacco and smoking.

Personally, I don’t smoke for a long time, since I entered the land of a New World, besides, the smell of a tobacco smoke is very unpleasant to my palate. But I used to smoke. I had 18 pipes. All of them are kept at my daughter’s house. I switched into pipe smoking in my mature age, before that I smoked cigarettes. And I started smoking relatively late, after WWII. The fact is that while on the ships the smoking was allowed in a specially equipped place – usually on an aft, in the open air and obeying this rule was strictly enforced. The only exception was “alert status one” and only for those whose quarters were on the open deck and during daylight: seaman gunners, torpedo men, and signal-men. As soon as the loud fight bells start announcing general quarter, I flew over four deck stages into the ship’s conning control tower putting my helmet on while running and tucking my sailor hat over the belt, after that I closed all the windows with armor protection and positioned myself behind the steer wheel. In the control tower nobody ever smoked. Apparently, that’s why I smoked my first cigarette on the V-day. According to the naval tradition, those who didn’t smoke were getting chocolate and since I was a “kiddo” it was perfectly OK with me. And according to the same tradition, only cigarettes were distributed on the navy ships. Strictly rustic tobacco was distributed only at shore battle units and in the Army. For safety, no roll-up cigarettes were allowed, especially the more so, even under a mild air blow from the rustic tobacco roll-ups whirl of sparks were outpouring. Upon my discharge from the Navy and unlike some of my shipmates I didn’t become a heavy smoker. Bound by my professional duty, I had an access to good quality cigarettes and I pipe smoking was absent from my mind. For whatever reason, the image a seaman in people’s mind is inseparable from a pipe in his mouth, especially, an image of a captain.

Let me assure you that this is not so. As historians proclaim even pirates didn’t smoke, rather chewed tobacco or sniffed it. Out of all my captain friends only two smoked pipes. I switched into pipe smoking while working up North. Many Northen captains smoke pipes due to their professional distinctiveness – your hands are always kept in warmth and a wind won’t turn cigarette into a whirl of sparks. I saw it myself. Since then I’ve become used to it.

But smoking pipe is a ritual by itself which I learned later. My first pipe was presented to me by Captain Sapogov. A descendant from the noble old family of Arkhangelsk fishery merchants, Alexander Ivanovich was a great encyclopedist, wonderful guitar player and a real connoisseur of Russian art songs.

I reported to his ship “Askold” as a First Mate. During the very first voyage he invited me over to his stateroom, poured tiny shots with cognac and the same size cups with thick coffee and then, elegantly exposing his pinky while holding his cup said with the Northern accent: “Say, you Mikhailo, either don’t smoke your cigarettes during your watch or switch into a “sopelka” (Russian slang word for “pipe”). Look how much ash you’ve scattered around, - and he put in front of me a small box with a slightly curved pipe and chiseled lid on the end, -  Go ahead, take it. This is a real briar, but first you’re gonna have to smoke it off, otherwise you’d kill the taste. You see, a pipe is like a dog – whatever you name it that’s the way it’ll behave. From now on you can’t lend it out nor present it. Let alone, throwing it away – very bad sign, you’ll get sick”. That’s how my first pipe came about, it’s been long time since it was smoked off and burnt up, which I still cherish and treasure. After that… here we go, I’ve learned that one can’t smoke the same pipe all the time ‘cause it gets tired. I also learned that during a day one should change few pipes. Since I smoked not more than three or four times a day I decided to stick with the English option: three pipes – morning, afternoon, and evening. That’s how I acquired the taste of it. My pipes were kept in a special case, each had its own brush and a tobacco in a special pouch. The pipe tobacco is good for pipes only, you can’t use it in a roll-up cigarettes nor can you stick it into a smokes’ cartridge; it went through a special processing and possesses a distinguished thick aroma. Because of my natural curiosity I started to express my interest in the history of smoking, thus I learned a lot of interesting facts. The history of smoking accounts for more than three thousand years starting from Aztecs and ancient Indian tribes. The clay and stone pipes found in burial hills and graves are highly prized as museum relics. Especially valuable are private collections. In Central America as well as in North America pipes were made out of soft red clay, catlinite. In South America, as a rule, pipes were made out of wood. Generally, most of the pipes were made in a form of figurines of people and animals, very meticulously and finely finished. Ancient Mayas, for some reason, made their pipes in a form of male genitals. The famous Indian “pipe of peace” represented a tomahawk with a smoking shank. The smoking found its way to Europe after discovery of the New World and for a rather long period of time it was considered as a “devilish” activity for which one could land up in jail. Hence, pipes with the head of Mephisto emerged. Widely accepted tobacco smoking started in England in 19th century and soon it evolved into a really profitable income item. Within one hundred years after discover of America, the smoking spread all over the world. Clay pipes manufacturing started in accordance with the special license. In Denmark a Royal Chinaware Factory was busy making pipes. Pretty soon Holland caught up with England. The first Russian who started smoking pipe was Peter the Great who was studying shipbuilding in Holland. He came back to Russia with a bagful of tobacco and a dozen of Dutch pipes. The second smoker became “Min Hertz”, his Highness Duke Menshikov. And then, His Imperial Majesty’s Edict followed “to smoke pipes and to shave beards”.  And that’s when Russia blanketed with smoke. The East and Asia followed after that – compliments and assistance of Portugal and Spain. That’s where they started making pipes with amber mouthpieces. And that’s where the smoking acquired a new shape – they started flowing smoke through fragrant water, and this is how hookah came about. For the nobility, the hookah pipes were inlayed with precious jewels. In rich palaces a new position emerged, “chibukshi”, a hookah specialist who could prepare fragrant water by adding to it all kinds of aromatic essences. In Istanbul, at the palace-museum Topkapi, one can see such a collection of hookah pipes that it would never be inferior to the famous pieces of jewelry. In China, hookah turned into a very long mouthpiece with a tiny cup on the end, for a ball of opium. Japanese were making pipes from bones in a form of figurines, called “netzke”. They are very expensive and are subjects for collecting. In Africa, they used to make pipes out of bones, tusks, bamboo and dried up pumpkin, “kolebas”. And all the African pipes are very diverse and they are considered to be a folk art. But generally, pipes are made from nut-tree, pear tree and cherry-tree, but not from oak tree because of its bitterish flavor. The first American farmers used to make their pipes from corn cobs after their one year of drying. But all the wooden pipes suffered from shortcomings – they all burned through pretty fast and the china ones were very fragile and burned fingers. Pipes from soft mineral came about. Its name was “sea foam” – an age long mixture of dead shellfish and sand, it’s also called afrodite or seniolite. It’s mined near the shores of Turkey and East Africa at the deep lead sea. This material can very well be processed and polished. Nowadays, the main bulk of all smoking pipes are made out of briar tree, this is one of the variety of black tree (Erica Arborea), they use 80-100 years old roots only. Good quality pipes are very expensive. It does not mean that they don’t make pipes from other different materials, but really good pipes have a seal and a certificate. And by the way, pipes with lids are made, as a rule, for sailors. When I bought another “briar” in Hamburg I found a message in a that box which said: “The ashes from yours cigarette,  can become your ashes”. A truer words were never spoken. But one pipe I never lost nor through away. My daughter stores it in a huge mug depicting one-eyed pirate, a typical Stevenson’s John Silver. Even now it still holds its unforgettable flavor. I took a smell of my pipes and it seemed to me the old man Silver gave me a wink. But I didn’t light a pipe and I won’t recommend you to do it.

                                                       Michael Lander

                                                       

Photos

Pledge

In his cabin on the training ship 

In Chicago on vacation

In Germany on a contract

Last photograph from Navy Duty

Student of Navy College

Training ship he captained

Cargo ship he captained

On the bridge of M/S Dauria - on a cargo ship that provided supplies to ships at sea

First Navy Junior Lieutenant

Ship "Юность"  (Youth) - the training ship I grew up on as the captain's granddaughter

At the port in Poland - unloading cargo

Odessa Old Lighthouse (pre WWII)

Cargo ship "Bashkir" on the way to Cuba

Sail ship "Kruzenshtern" 

Miami

In Odessa with colleagues

View of Odessa Port

From India

Captain Michael Lander, Miami

                                         From India to Hindustan   

Of course, I am not against progress. It would be foolish not to admire its seven-league step. What’s considered a novelty in the morning is commonplace in the evening. A neighbor gives his dog a collar with a built-in GPS. Now if his dog gets lost; finding it on   is a momentary thing. In general, every new car today comes with a built in GPS. Input your address coordinates and a voice guides you with instructions calculated from space, holding your hand through every right and left turn.  Ask any student - where is Peru located? "Hang on” - he would say – “no problem"- and looks it up on his iPhone map application.  

Yes, modern technology has automated many of the thought processes - eliminating the need for people to think and decide.  Progress touched not only all the sciences and technology, but also the structure of the world.  Many familiar place names began to disappear, such as Ceylon, now - Sri Lanka, and Bombay - Mumbai.  Not sure about you, but personally for me, an old sailor, Sri Lanka - is an empty sound.  On the other hand, Ceylon sounds like music.  With the sound of this word the smell of Ceylon tea enters the mind, along with images of the famous tea sail clippers and the fantastic "Cutty-Sark".  Or Bombay – you can feel the sound of two notes: "Bom-Bay"! It brings images of its streets swarming with crowds of Hindus, sidewalks settled with barbers, fakirs, healers, snake charmers, and holy cows lazily lying in the middles of dusty roads.  But already to this old India, creeps a new name - Hindustan.  If the name will legitimize, the great Kipling, native of Bombay, will probably turn in his London grave. Although I am an incurable romantic, I do not live in the past. On the contrary, I embrace modern technology, and enjoy the fruits of computers & electronics.  But this is not a substitute for human memory. A memory - a story made up of individual events.         So personally I am an opponent of geographical renaming. With all due respect to the people of India, I do not fully share their desire to get rid of the English names, and in this regard, I am a conservative.        

         Let’s return to the main subject of our story.  It is well known that sailors spend most of their time and effort during a voyage fighting the elements.   But what you may or may not have heard is often the main element is the ordinary rodent.  Rats on a ship are a true disaster. After all, for all the years of sailing till this day, are all the years sailors have had these unpleasant neighbors. In some navies, sailors received a reward for each destroyed rat – ranging from a day off on land to a pint of rum.  Stringent rules apply in all ports of the world that require special shields on mooring lines, along with filing a declaration that that a dead rat has not been discovered on the ship in the last ten days. Otherwise you'll be taken on anchorage outside the port and exterminator will be sent for rodent extraction.  And here is the praise to science! - Instead of traps, cunning poisons and other similar filth, a device called "Typhoon" was invented - an electronic sound vibrator, unheard by the human ear, but intolerable for rats. The vibrations do not kill rats, but forces them to run from their places. But there were other ways to combat this scourge, not even known to many experienced sailors.  I wrote about it while captaining a cargo ship called "Republica" which was built in Japan and sold to Europeans, where I worked for several years under contract with an international crew.  There were many rats on that ship, and we, as best as we could, lead merciless struggle with them. We got two port exterminations, and the first few weeks after the deracination were calm, but then it would start again - squeaking and scuffling brazen in the most inaccessible and unexpected places.

The only person to successfully fight the rodents was our Chinese chef.  His method was to fry fatty meatballs to the peak of odor and to stuff into them thin pieces of wound-up steel strings.  The rats would eat the ball and the steel string would unwind inside them, taking their lives immediately.  His daily catch was small - one - two rats. He would come to me and announce in distorted Russian: "Captain! Segondya odin shtuk, davai rom!” (Captain, one more today, pour the rum!) "- and would demonstratively drink the rum and throw his catch overboard.  

Once, during our travels on the “Republica”, we arrived at the port of Bombay.  I saw our Russian ship "Dimitrov" docked there, whose captain was my friend Vladimir Chistyakov.  That evening we met and, as usual, shared our worldly affairs. Vladimir brought his ship from Madras and loaded for France.  “Republica” was headed to Madras, after unloading in Bombay, to load copra for delivery to Spain.  "By the way,” said Vladimir, handing me a business card, “if you want to get rid of rats for a long time, for twenty dollars - this is cheap, reliable, and exotic."  Next day our ships parted - "Dimitrov" - west into Europe, and "Republica" – to the opposite coast of India to the port of Madras.  

After three days of sailing around India, we arrived Madras.  I asked the marine agent greeting us in the port to contact with rat-catchers from the business card.  An hour later, a Hindu man dressed in European clothes with black turban and a red dot on the forehead, came to the ship. We signed a job contract and received written instructions. The instructions stipulated that in the morning, we should open all the plugs of the measuring pipes in the cargo holds and storerooms, open all water-impenetrable doors, grease the sides on all the decks and shields of mooring ropes, open the doors of all the cabins, and evacuate the crew to the shore.  Those unwilling or unable to leave were to meet on the upper bridge and close the entrance behind them.   

Early next morning, two Hindu men pulled up in an old pickup truck. They dragged two cages of mongoose and two bags of green snakes onboard.  These ware poisonous green bamboo snakes – “mufiya” – which protect bamboo forests of all rodents.  Seeing this, the still sleepy crew evacuated the ship so promptly, as if the wind blew them there.  The Hindu men lifted the ladder.  The Chief mate, the doctor, the boatswain and I were locked on the upper bridge, from where we watched this circus spectacle.  All “mufya” had their necks tied with collars that prevented them from swallowing their catches, because once they eat, they immediately stop hunting.  The men brought the snakes to the pipe openings, into which the snakes vanished immediately.    Half an hour later the wild squeaking began.  Rats were jumping out of every crevice and crazily running onto the decks where the mongooses were waiting for them.  With a few swift clicks of the jaw the mongoose gnawed the rats’ necks.   Crazed rodents tried to climb up the sides, but slid right back onto the decks.  This went on for two hours, until the squeaking quieted down.  Then one of the Hindu men played some odd sounds on a long pipe, while the other deftly removed the collars off the snakes on deck, giving them a chance to swallow one rat prior to throwing them back in the bag.  Hissing mongooses with bloody noses climbed into their cells. Then the Hindus piled nearly a hundred dead rats into bags and rinsed the decks with sea water.   All of us were so moved by this spectacle that boatswain gave each of the Hindu man a pair of overalls and a beret with the logo of “Republica” and the Chinese cook gave them a big bowl of highly prized fried snail delicatessen.  

We were rid of these nasty creatures for over a year, until in one of the African ports, they were brought on board with a cargo of sunflower seed oil cake.   Soon after, my contract ended.   Many years passed until I visited Madras again.  However, this time the ship was new and the snake's services were not needed ... I would not remember the whole story altogether, but I recently read that Madras is being renamed Chennai!  And with this name, I have no associations or memories.   

Suspecting that the device "Typhoon" left the Hindu exterminators without work, I can only shrug my shoulders.  This is, after all, in step with progress.  However, with regard to names of places, I remain a staunch conservative.  Reminded of the Indian guest's aria in the opera “Sadko” - "In far-away India, a country of miracles ...” - one can’t help but wonder… will we replace India with Hindustan?  It doesn’t quite sing to the ear the same way…

Message in the bottle or ..

Бутылочная почта или вестники кораблекрушений.

Во дворе Пльзенского пивоваренного завода в Чехии стоит огоромная, в три

человеческих роста, бутылка с этикеткой знаменитого пива " Праздрой ".

Ее воздвигли в честь чешских пивоваров, издавна славившихся исскуством

изготовления этого популярного напитка. Еще выше, десяти метров высотой,

стоит близ Копонгагена бутылка- маяк. Строительство его в рекламных целях финансировал владелец крупного датского винного завода. В тех же рекламных целях фирма, торгующая знаменитым испанским хересом, презентовала гигантскую

бутыль испанскому теннесисту М.Сантона, когда он стал обладателем серебряного

кубка Уимблдонского турнира в 1966 году. Бутыль эта вмещала 500 литров.

Так что, можно сказать, бутылка увековечена человечеством. Она и впрямь заслуживает того, чтобы ей воздвигли памятник. Особенно если впомнить о том

сколько благодаря ей, бутылке, было спасено людей, потерпевших кораблекрушение, какие тайны океана помогла раскрыть самая обыкновенная бутылка и сколько бесценных сведений находили в записках, спрятанных внутри ее. Помните, как команда шхуны " Дункан " случайно обнаруживает в утробе пойманой акулы бутылку с запиской? Об этом повестует Жюль Верн в романе

" Дети капитана Гранта "..После этого начинаются поиски капитана, которого

считали погибшим. И так не раз бывало в жизни. Собственно, и роман Жюля

Верна основан на реальных фактах. Обычай пускать в море бутылку с вложенным в не посланием о гибнущем судне возник давно. Когда не оставлось других средств сообщить о судьбе погибающего корабля, прибегали к " почте Нептуна " - бога моря.

Известны сотни случаев, когда выловленные из воды или выброшенные на берег

бутылки приносили важные сведения о судне, экипаже, времени и причине кораблекрушения. Нередко в бутылках обнаруживали завещания, составленные в момент гибели, прщальные письма родным и близким и даже признания в преступлениях, своего рода исповеди перед смертью. Обыкновенная бутылка, запечатанная сургучом, совершала путешествия, преодолевая огромные расстояния. Скорость, с которой дрейфует бутылка, зависит от ветров и морских течений,

При слабом ветре и "мертвом" течении буталка плывет со скоростью морской мили в час, но может пройти за сутки до ста миль. Однажды из одного и того же места на бразильском берегу бросили в океан одновременно две бутылки. Одну из них течениеувлекло на восток, и ее нашли не африканском берегу. Другая поплыла на северо-запад и через 196 дней закончила свое путешествие в Никарагуа.

Две другие бутылки, брошенные в центре Атлантического океана, через 350 дней

оказались на берегу Франции в нескольких сантиметрах одна от другой.

Долгое путешествие совершила и бутылка, которую потом прозвали "летучим голандцем". Немецкая научная экспедиция доверила ее волнам в южной части Индийского океана в 1939 году. Записка, которую легко было прочесть, не вынимая из запечатанной бутылки, велела тому, в чьи руки она попадет находка, немедленно вернуть ее морю и сообщить, где и когда это произошло. Сначала бутылку нашли у берегов Южной Америки, Затем ее еще не раз вылавливали и, прочтя записку, бросали обратно в воду. Бутылка прошла мыс Горн, попала в Атлантический океан,

а затем снова в Индийский и оказалась почти в том самом месте, откуда начались ее странствия. Наконец в 1935 она закончила путешествие в Австралии. За 2447 дней она прошла 16 800 морских миль со средней скоростью около 7 миль в сутки.

Большие услуги оказали дрейфующие бутылки ученым-гидрографам, исследующим

пути морских течений. Еще в середине ХV111 века французский путешественник Лагэпьер во время плавания на паруснике с Антильских островов в Европу бросил в море дюжину бутылок. В них были записки с указанием названия судна и места на карте, откуда была отправлена "почта". Одна из бутылок была обнаружена во Франции у берегов Бретани. Таким образом определили путь бутылки и вычислили скорость течения, котрое ее принесло. Тогда же американца Бенджамина Франклина - изобретателя и политика - заинтересовал тот факт, что Английские суда из Европы, как правило, плывут на одну-две недели дольше, чем в обратном направлении. Он пришел к выводу, что причиной этому Гольфстрим. Свою догадку

Франклин подтвердил, бросив в Атлантический океан несколько запечатанных бутылок. В Америке и поныне продолжают эти опыты, ежегодно отправляя в плавание по морским волнам сотни бутылок. В каждой находится мнструкция на восьми языках. Около 350 бутылок ежегодно возвращаются в руки гидрографов и картографов, которые вычерчивают карты течений.. К "бутылочной почте" издавна проявляли интерес и в Англии, особенно жители прибрежных районов.Надеялись, что в бутылке будет указано место, где затонуло судно с золотом или найдут карту с обозначением, где захоронен клад. Английская королева Елизавета 1 в 1560 году даже учредила при дворе должность "королевского откупорщика океанских бутылок" и назначила на это место лорда Томаса Тонфилда. За один только первый год ему пришлось раскупорить выловленные в море 52 бутылки с записками. По указу королевы никто, кроме него, неимел на это права. Нарушившего волю монарха ждала виселица. Должность "откупорщика бутылок" сохранялась вплоть до Х1Х века. В наши дни во многих странах есть специальные клубы "собирателей океанских бутылок". Члены этих клубов соревнуются, кто больше бросит в море, выловит или найдет на берегу опечатанных бутылок. А недавно одна Австралийская фирма "Джонатан" отмечая свое 120-летие, пустила по морским волнам с рекламными целями партию бутылок, в которые были запечатаны чеки на значительные денежные суммы. Попадет ли кому-нибудь хоть одна из этих "премиальных" бутылок? Чаще, однако, бутылки становились вестниками трагических событий, прежде всего, конечно, морских катастроф. Список этих случаев поистине бесконечен. В 1944 г. ребята, купавшиеся в океане на берегу

штата Мэн, нашли выброшенную морем бутылку. В ней была записка: "наш корабль тонет. Наш SOS никто не слышит. Пришел конец. Быть может, это письмо когда-нибудь достигнет Соединенных Штатов". Удалось установить, что бутылку послал экипаж морского истребителя " Битти ", торпедированного немцами у Гибралтара

6 ноября 1943г. " Почта Нептуна " доставила послание сравнительно быстро -

через год с небольшим. Но бывает, что бутылку с трагической вестью находили столетия спустя. Так, в 1957 г. на берегу острова Ямайка обнаружили бутылку,

а в ней ветхую странную карту с надписью: " Июль,1750 год. "Бретрен оф Кост" горит в середине Атлантики, Напрасна надежда на спасение кого-либо из экипажа,кроме двенадцати захвативших шлюпку. Моей матери Элизабет из Лондондерри - не плачь обо мне. Моему духовному отцу Томасу Драйдену - позаботьтесь о матери и младших сестрах. Стыдно смотреть вокруг, Смелые оказались негодяями, и их плач наполняет воздух. Чудовище морских глубин ожидают тех из нас, кто осмелиться спасаться вплавь. Мы в сотнях миль от любого берега. Мой капитан безуспешно пытается поддержать порядок. Я ожидаю смерть молча. Всевышний наградит нашедшего это письмо. Пожалуйста, передайте моей..." На этом письмо обрывается. Те, кому оно было адресовано, так никогда и не узнали о судьбе судна и плывших на нем. Лишь двести с лишьним лет спустя трагическая весть из прошлого дошла до людей. Еще более поразительный случай с японским моряком

Хуносуке Матсуямой. В 1784 году он и сорок четыре моряка \ по некоторым данным все они были пиратами\ отправились на промысел в Тихий океан. Во время сильного шторма корабль налетел на коралловый риф и затонул. Экипажу удалось

спастись на этом самом рифе, ставшем причиной гибели судна. Без воды и пищи моряки один за другим погибали. Наконец в живых остался один Матсуяма.

Умирая, он нацарапал на дощечке столбиком иероглифы, рассказав, что случилось с его кораблем и товарищами. Затем вложил дощечку в бктылку и доверил ее волнам.

Прошло более 150 лет, и океан, хотя и с опозданием, с изумительной точностью

доставил бутылку на берег у деревни Хиратемура, где родился Матсуяма!

Часто благодаря бутылке с запиской узнавали о судьбе судна, которое считали без вести пропавшим. Так бутылочная почта доставила известие о том, как погибли колесный пароход "Президент" в 1841 году, парусно-винтовой пароход "Гималаи",пароход "Брунсвик" в 1898 году, и многие, многие другие. Уже в нашем веке бутылки принесли вести о гибели английских грузовых пароходов "Гарониан" в 1902 г. и "Сэксилби" в 1933 году .Но, пожалуй, один из самых удивительных случаев, связанных с бутылочной почтой, - это случай 1882 года. В тот год, 4 мая матрос бразильской канонерки "Фрагиари" выловил в океане закупоренную бутылку.Командир Коста, которому была доставлена бутылка, посмотрел ее на свет и затем приказал разбить.Внутри оказалась записка, написанная по-английски, на бумаге, напоминавшей чистый лист из старой Библии. Командир прочел следующее послание : " На борту шхуны "Герой моря" экипаж взбунтовался, капитан убит, первый помощник выброшен за борт, меня , второго помощника , пощадили, чтобы вести корабль. Они заставляют меня идти к устью реки Амазонка. 28 градусов долготы, 22 градуса широты. Иду со скоростью 3 узла. Спешите на помощь". Командир Коста взял корабельный справочник Ллойда. Там было указано, чтоь шхуна "Герой моря" водоизмещением в 460 тонн приписана к порту Гулль. Имя капитана - Реджис. Коста приказал спешить на выручку. Через два часа

они заметили мятежный корабль. Был дан предупредительный выстрел, чтобы корабль остановился. Для захвата шхуны была направлена группа в которую входили лейтенант, квартиймейстер и семь вооруженных матросов. Они разоружили взбунтовавшийся экипаж и заковали матросов в цепи. Квартиймейстер нашел второго помощника и двух моряков, отказавшихся примкнуть к бунтовщикам, запертыми в каюте. Второй помощник, его звали Хеджер, повторил сообщение о бунте, добавив только, что была убита собака капитана и что имя капитана не Реджис, а Лонгстаф. Внезапно Хеджер нахмурился, " Как вы узнали о нашем несчастье? - спросил он. - Бунт вспыхнул лишь сегодня утром. Мы думали, что нам пришел конец". " Мыполучили ваше послание "- сказал бразильский лейтенант.

" Послание? - переспросил Хеджер. - Мы не посылали никакого послания ".

Лейтенант показал ему записку, выловленную из моря. Хеджер прочел ее и, казалось, пришел в недоумение. " Это не мой почерк, ия не бросал никакой бутылки. Меня все время держали под стражей и следили за мной каждую секунду".

"Герой моря" и его экипаж вернулись в Англию на следующий год. Военный трибунал неашел фантастическую разгадку происхождения таинственного послания. Корабль носит то же название, что и книга Джона Парминтона, иэданная за шестнадцать лет до спуска злополучного корабля на воду. В течение некоторого времени это произведение пользовалось широкой известностью в результате необычного рекламного трюка. Перед опубликованием своего произведения Парминтон бросил в море 5 тысяч бутылок с посланиями. В каждом из этих посланий была одна и таже выдержка из текста книги. Одна за другой бутылки вылаливались из моря. Несколько сотен из них, однако, не было найдено. Одно из этих закупоренных посланий проплавало 16 лет и было найдено как раз вовремя, чтобы спасти корабль, носящий то же название, что и книга.

Автор этого очерка в мае 1974 года после выхода из порта Кейптаун \Южная

Африка\ на порт Брисбейн \ Австралия\ бросил бутылку с изображением московского

кремля с запиской на трех языках с просьбой сообщить мне на домашний адрес сведения где и кто выловит эту бутылку. За это я обещал выслать набор морских почтовых марок. Свое обещание я выполнил через два года. Бутылка была выловлена в ноябре 1976 года у острова Сикоку \Япония\ Прислал мне открытку

с фотографией бутылки и записки японец рыбак Сейёго Акино.

Обо всем этом и многом другом из истории бутылочной почты можно узнать

в магазине-музее "дары моря" в Сан-Франциско. Среди экспонатов есть здесь и запечатанные "морские бутылки" - наверняка большинство из них - подделки. Но, как говорится, спрос рождает предложение, и количество этих бутылок на полках магазина-музея не убывает. Не становится их меньше и на просторах морей и океанов. Напртив, сегодня воды морских просторов так засорены, что это вызывает тревогу у ученых и защитников природы. Так что если вы потерпите кораблекрушение и, оказавшись на необитаемом острове, захотите сообщить о своей судьбе, не спешите бросить в море бутылку с посланием. Надеяться на то, что ее скоро выловлят, не стоит - "бутылочная почта" движется сейчас медленно, да и число бутылок, плавающих ныне в океане, исчисляетя миллионами. Ученые Скриппсовского института океанографии, проводившие исследования в Тихом океане, были поражены тем количеством предметов человеческого обихода, которое они обнаружили на поверхности. Среди них преобладали бутылки из пластмассы. Только в северной части Тихого океана находится, по подсчетам специалистов от 5 до 35 миллионов таких бутылок. И если не найти способ их уничтожения, то возможно, в скором будущем кораблям придется плавать в пластмассовых водах морей и океанов.

Михаил Ландер, капитан дальнего плавания

Alonso Mark's Light House

Маяк Алонсо Марка острова Маврикий в память о Виргинии

Сказание о Виргинии

Виргиния плыла на восток. Время потеряло свой счет. Краешек восходящего солнца подтвердил правильное направление. Она плыла и подталкивала перед собой ящик из под пороховых зарядов. В ящике лежал ее трехгодовалый братик Люис. Виргиния прикрыла тряпкой изголовье ящика от палящих лучей быстро восходящего солнца. Малышка сосал морской орех и не плакал. Виргиния подхватила из воды еще один орех. Горькокислый привкус скривил ее лицо, но выбора не было, надо было убить чувство нарастающего голода. А орехи и веточки с листьями попадались все чаще и чаще, подтверждая ее догадку, что где-то поблизости земля. Как она оказалась в воде - она запомнила это с ужасом. На заходе солнца парусник «Сен-Жеран», шедший из Мадагаскара на остров Маврикий, был аткован флибустьерским судном. За один час неравного боя

пираты перебили весь экипаж, но разозленные скромными трофеями протаранили «Сен-Жерана» и с гиканьем удрали в наступающую ночь. Отец Виргинии, капитан

«Сен-Жерана», Деламар предварительно запрятал четырнадцатилетнюю дочь в парусной кладовой вместе с трехлетним сыном, лежавшего в люльке, сделанной из порохового ящика. Виргиния с люлькой выплыла через бортовой пролом и через несколько минут «Сен-Жермен» ушел в пучину. Тут же появилась стая акул, но ее не трогали. Плавая с оцом несколько лет она научилась разбираться в звездном небе и уверенно поплыла на восток, куда держал курс «Сен-Жермен». Солнце подошло к зениту и нестерпимо палило. Плечи обжигало через блузку. Каждые несколько минут она смачивала покрывавшую голову тряпку. В полдень пришла туча с проливным дождем. Виргиния легла на спину обмывая лицо и голову от соли.Собравшуюся в люльке пресную воду вымокала тряпкой, отжимая воду себе в рот и маленькому Люису. К вечеру ее охватил озноб, но она крепко держала руки за ящик. Она увидела мать, державшую на руках годовалого брата, и укрывавшую ее пестрой простыней с изображением диковинных рыб. «Спи»,- сказала мама, и погасила свечу. И вокруг наступила черная темнота. Виргиния вновь очнулась и увидела как хоронят ее мать, красавицу креолку, непризнанную роднёй отца, и отца в мундире, спорящего с сухопарым стариком, оказавшимся ее дедом. Вспомнила, как она утешала отца, обещая воспитать братика. Но отец все решил по своему. Будучи грамотным человеком, он решил воспитывать детей сам. Несмотря на протесты друзей и родных, он забрал их на парусник. Он обучал Виргинию грамотному французскому языку, хорошему английскому, купил ей клавесин и обучил нотной грамоте. Она была прилежной ученицей и капитан Деламер готовил ее в закрытую женскую школу в Ла –Сиенте. Поначалу ей на паруснике было все интересно - и диковинные названия парусов, и наука о розе ветров, и смена портов. Но потом это ей все надоело. Она стала еще прилежнее учиться уже сама - отец на книги денег не жалел – и запоем читала. А вечером, уложив маленького Люиса спать, укладывалась где-то на палубе и глазела в бархатное небо тропической ночи с крупными, как жемчуг, звездами. О чем она думала или мечтала – с отцом не делилась. В свои четырнадцать лет она была точная копия матери. Смуглая, с зелеными, как океан глазами, и жемчужными зубами сквозь пухлые коралловые губы, типичные для креолки. Она не была темнокожей, так как мать происходила из потомков «креус» - смесь голландцев с местными туземками. Молодой морской лейтенант Жак Деламер прибыл для службы на остров Мадагаскар - заморскую колонию Франции – но влюбился в молоденькую прихожанку местной церкви – Феолину, дочь местного винодела. После венчания и скромной свадьбы, они несколько лет пожили у тестя. Затем Жак Делавер построил домик в Сен-Денис, бросил военную службу и перешел в купеческий флот. В то время все острова в Индийском океане к востоку от Мадагаскара принадлежали Франции и назывались «Французская Полинезия».

Острова эти быстро заселялись искателями счастья и авантюристами, бывшими пиратами – кайндмэнами. Особенно быстро заселялся остров Маврикий, или , как он тогда назывался Иль-де-Франс – «остров Франция». Родители Деламера тоже перебрались на Мадагаскар, старший Деламер был назначен вице-губернатором острова, но брак сына не признавал и отношения между ними были менее, чем холодные...

...Виргиния очнулась от плача Люиса. Одерявеневшими руками она повернула его на бок и вытащив у него изо рта тряпку, которую оно сосал, дала в ручонки морской орех. Но он не переставал плакать. Над головой висела огромная луна, стояла необычная тишина и плачь ребенка казался оглушительным. Низко пролетела стая птиц. Где-то близко берег - подумала Виргиния и вновь потеряла сознание. Шевелить ногами она уже не могла и держалась за ящик, как за поплавок. Она не чувствовала, как чьи-то руки на рассвете бережно ее подняли из воды и не слышала охрипший плач Люиса. Она вообще двое суток не приходила в сознание. Только придя в себя она узнала что это остров Иль-де-Франс, куда направляся «Сен-Жеран» и что спас ее старик Алонсо, седой как лунь, с коротко подстриженной бородой и драгоценной серьгой в левом ухе – первый признак кайндмэна. Двое суток ее выхаживала Сесилия, служанка и экономка Алонсо. Она сняла с груди девушки кожаную ладанку с нательным крестиком на шнурке. В ладанке лежали пять золотых дублонов и пергаментная бумажка с надписью «Виргиния Феолина Жако Деламер.23 ноября 1718 г. Сен-Денис». Алонсо, медленно шевеля губами, прочел еще не тронутую водой бумажку и долго крестился. Вот так судьба! Когда родилась Виргиния, фрегат Делавера охотился за бригом, где подшкипером был Алонсо. Но Алонсо решил завязать с «джентельменами удачи» и в одном из портов сбежал с брига. И вовремя! Бриг настигли возле какого-то островка, когда команда перепилась и развлекалась. Шкипера вздернули на рее, остальных заковали в кандалы и отправили на галеры. Бриг привели в Сен-Денис, отремонтировали, переименовали в «Сен-Жеран» и передали под командование капитана Делавера. Алонсо перебрался на Иль-де-Франс, выправив себе документы и напрочь забыл былое и свое настоящее имя. Он купил лодку и маленькую плантацию прянной гвоздики и барбариса. Дважды в год он сдавал свой урожай оптовику, а затем прянности уходили на паруснике на Мадагаскар, а оттуда в метрополию. Одним из парусных кораблей, собиравшем прянности с островов полинезии был «Сен-Жеран» и старик Алонсо был знаком с капитаном Делавером лично. Маленькая плантация приносила неплохой доход, а оставшиеся со времен «джентельменов удачи» ценности обеспечили ему безбедную жизнь. Поселение тогда было еще маленьким, домик стоял у самого моря, на весь Порт-Луис была одна церквушка, несколько магазинчиков и большой паб, место вечных драк и разборок между пестрыми поселенцами и моряками. Свой домик Алонсо построил над крутым скалистым обрывом океана, обнес высоким бревенчатым забором и всегда держал на готове несколько заряженных мушкетов.

Весть о спасении Виргинии и Люиса. быстро облетела поселок. Пастырь предложил в один из дней отслужить поминальную мессу по капитану Делаверу и «убиенных с ним рабов божьих». Собралось много празднично одетого народа.

Пришел Алонсо, ведя за руку Виргинию и маленького Люиса. Их сопровождали служанка Сесилия и огромный темнокожий рабочий с плантации. Толпа расступилась, пропуская их в первый ряд. Утром Сесилия принесла несколько коробок из магазина - в одной было платье бледноголубого цвета и такого же тона шляпа и туфельки, Люиса облачили в шелковый кофейный камзол. Алонсо поклонился публике и сел на скамейку, по обе стороны сели Виргиния и Люис.

Началась служба. В перемежку с молитвой пел нестройными голосами хор мальчиков. Закончилась месса и Виргиния подойдя к клавесину взяла несколько аккордов. Удивленный священник предложил ей что-нибудь спеть.

И она спела «Аве-Марию» аккомпанируя себе. В церкви воцарилась тишина – в божьем храме хлопать нельзя. Пастор предложил ей по воскресеньям музицировать

в храме для практики и петь. Но многие стали приходить чтобы поглазеть на нее. Она всегда приходила в сопровождении Алонса. Умение грамотно писать на французском и английском языках и знание арифметики позволили Алонсо возложить на нее оформление всей нехитрой преписки и счетов с оптовиками.Алонсо пристроил к домику отдельную большую комнату с окнами на море. Он обставил комнату с большой роскошью по тем временам, купил клавесин,много книг и поселил туда Виргинию и Люиса. Но всегда по привычке, уложив спать Люиса, она садилась над обрывом и подолгу глядела куда-то за горизонт, и попрежнему над ней свисали жемчужные звезды тропического неба. Алонсо не спал пока Виргиния не уходила к себе. Со временем он стал называть ее дочкой, а Люиса сынком и благодарил бога за присланное ему на старости счастье.Шли годы, Алонсо потихоньку расширял свою плантацию и Виргиния отметила свое семнадцатилетие.В июле 1735 года парусник доставил на Иль-де-Франс нового молодого губернатора Поля Лабурдоне. Корабль встречало все население. Старый губернатор, считавший свое пребывание на острове ссылкой, и ничего полезного не сделавший ни для острова, ни для островитян в течении своего десителетнего правления, представлял поселенцам молодого приемника. Дошла очередь до Алонсо. Виргиния в низком книксене поднесла новому губернатору цветы и тут... «Амур выпустил свою стрелу». Губернатор был поражен ее красотой. В то время бухта и берега, где потом вырастет Порт-Луи, были пустынны. Поселенцев насчитывалось около сотни. Наиболее почитаемой была семья Алонсо. Губернатор Лабурдоне сумел, можно сказать, вдохнуть жизнь в эти дикие места. К северу от бухты он выстроил дом и разбил сад. С этих событий и ведет отсчет истории «чуда Маврикия». Так как остров удобно располагался на морском пути к другим островам полинезии, Поль Лабурдоне решил вполне прозаическую задачу – снабжать проходящие корабли овощами и фруктами. Для этого поначалу выращивали сельскохозяйственные культуры, посадили фруктовые деревья, привезенные из Европы и Индии, посадили кофе, сахарный тростник. Но для этого требовались деньги. Губернатор обращается за помощью к местным владельцам плантаций. Первым откликнулся Алонсо. Он создает шипчандлерскую фирму (снабженческую) «Алонсо и Ко». Губернатор положил конец бесчинствам матросов, навел порядок на берегу и в бухте, что пришлось не по вкусу капитанам кораблей. На него посыпались доносы и жалобы в Париж. Но с острова стали поступать доходы в королевскую казну и жалобам не придавали значения.

Лабурдонье назначил Алонсо главным интендантом острова, в его ведении находились финансы и гражданская администрация, и Алонсо служил верой и правдой губернатору. Огромную помощь во всех делах оказывала Виргиния. Лабурдане пишет писмо в Париж с отказом от помолвки с невестой из Лиона и в день восемнадцатилетия Виргинии делает ей предложение. Вергиния переходит в губернаторский дом, а Люис остается у Алонса. Главной целью Лабурдане было вырастить на острове прянности – гвоздику, мускатный орех, коричневое дерево. В те годы торговля этими, редкими для европейцев, растениями была монополией голландцев. Они выращивали прянности на Моллукских островах, или, как их тогда называли, «Острова пряностей». Вывоз саженцев отсюда был запрещен, и нарушение каралось смертной казнью. Тем не менее это удалось сделать через Алонсо, снарядившего корабль и лично этим руководившего. Пиратский опыт Алонсо пригодился. Он также доставил деревья бодамье и манго.

Остров богател и процветал. Но и время неумолимо текло. Умер старик Алонсо. Его дом снесли и на его месте построили маяк. На карте появился мыс Алонсо с каменным маяком, существющим до сих пор. Виргиния принесла Полю двойняшек – мальчика и девочку. А жалобы на губернатора все сыпались и сыпались. Против него выдвинули ложное обвинение и в 1757 году его вызывает в Париж с отчетом король франции Людовик XV. По прибытию его тотчас посадили в Бастилию. Три года Лабурдоне провел без суда в этой знаменитой тюрьме. Ему припомнили все: и отказ от обручения, и женитьбу на туземке, и связь с бывшими пиратами, и незаконную добычу саженцев. Особенно старалась его бывшая невеста, принадлежавшая к какому-то придворному роду. Когда же суд наконец состоялся и его оправдали, это был больной, сломленный человек. Он возвращается на остров, отказавшись от губернаторства . За время его отсутствия, обстановка на острове ухудшилась – заменивший его вице-губернатор, главный составитель пасквилей на Лабурдоне, пересорился со всеми поселенцами, установив новые налоги и пошлины. Однажды дом вице-губернатора подожгли и он сбежал с острова. А позднее на несколько недель прибыл Лабурдоне, навел былой порядок и написал королю подробное письмо о положении дел. Новый губернатор прибыл через полгода. За время отутствия Лабурдоне на остров завезли инфлуэнцу, которая выкосила половину населения. Умер Люис, тяжело заболела Виргиния, а известие что мужа посадили в Бастилию вообще подорвало ее здоровье.Она дождалась любимого Поля и через неделю тихо скончалась.

Похоронили ее на том месте, где стоял домик Алонсо, рядом с маяком. Наверное это то место, где она так любила сидеть. Поль Лабурдоне не надолго пережил Виргинию, успев воздвигнуть ей памятник, и через год ушел за ней.

Преподобный отец Мартен Бюрк, бывший капеллан острова, написал трогательную историю любви Виргинии и Поля. А в музее города Порт-Луи можно увидеть старинные литографии, на которых изображены молодые люди, связавшими себя узами нерасторжимой любви....

В 1967 году из-за войны на Ближнем востоке, был закрыт Суэцкий канал и рейс из Мурманска во Владивосток приходилось делать, огибая всю Африку. Пополнив запасы в Кейптауне, проходя недалеко от Мадагаскара, курс ведет мимо острова Маврикия. Под видом моточистки нам разрешили полусуточную стоянку на внутреннем рейде острова. Пройдя маяк Алонсо, лоцман поставил нас посреди бухты, среди многочисленных судов под разными флагами. Остров напоминает

остроконечную мохнатую зеленую шапку. Заказали экскурсию для экипажа. Пришел катер и высадил нас на причал у поджидавшего автобуса. Сначала нам показали ботанический сад – все что растет на острове, затем водопад, плачущий лес, где каждые пять-десять минут моросит дождь, местный музей с литографиями первых поселенцев, первую церквушку, и величественный шестиугольной кладки маяк Алонсо. И совсем рядом, из сцементированных базальтовых камней, памятник с серой гранитной плитой и выбитой надписью «Virginia – Delamer-1718 – 1761, - Je remercie le Tres Haut que tu etais - ( благодарю Всевышнего что ты была)». Над памятником золоченный ажурный крест с лучами. Я сорвал цветок и положил его к подножию. Мне казалось что я прикоснулся к чему-то вечному и великому. На рассвете лоцман-туземец выводил нас из бухты. Заполняя квитанции на проводку, он спросил где находится порт Мурманск. Я ему показал. Он поежился и произнес «Брр!». Индийский океан был ласков и зелен, как Маврикий. А за кормой еще долго мигал старик маяк Алонсо.

Михаил Ландер